— Ха, орёл! Я победил.
— Играем до трёх.
— Да нихуя.
Грузный владелец передвижного стенда с закусками на это только глухо крякнул себе в бороду и передал стоящей перед ним фигуре хот-дог. Уже восьмой, между прочим.
Фигура хот-дог приняла и в секунду умяла его, тут же в требовательном жесте протянув руку за следующим.
Ритуал повторился.
   
Он вообще-то собирался уже сворачиваться. Стремительно темнело, все потенциальные клиенты разошлись по домам, пора и ему было двигать. Но его планы были нарушены двумя представительными джентльменами в строгих костюмах и ничем не примечательной — на первый взгляд, да и на второй тоже, а вот на третий… хотя нет, показалось — девчушкой в мешковатой чёрной толстовке и джинсовых шортах. Первые подтолкнули третью к палатке и, с обещанием оплатить достопочтенному продавцу всё, что их спутница сможет съесть, отошли в сторонку обсудить какой-то очень важный вопрос. В ходе решения которого уже были использованы такие славящиеся повсеместным уважением методы как "камень-ножницы-бумага" и подбрасывание монетки.
   
У продавца предоставленное ему неудобство сначала вызывало лёгкое раздражение, но он справился с ним с достоинством, присущим представителям его благородной профессии — окинул "клиентку" оценивающим взглядом, насмешливо хмыкнул, и выкинул на прилавок два хот-дога, беззаботно продолжив готовиться к закрытию. Больше эта дохля по его профессиональной и крайне весомой оценке всё равно не осилит.
   
Когда дохля доела десятую порцию и подняла на него огромные глазищи, с застывшим в них вопросом "Где ещё?", ошеломлённый и совершенно позабывший о всех своих планах, он только и сумел выдавить:
— Куда тебе столько..?
   
— Сюда, — был ему ответ, сопровождающийся указанием пальцем на раскрытый рот, в который, собственно, и правда до этого момента держали путь все уже съеденные хот-доги.
Протянув многозначительное и всепонимающее "А", он принялся было делать новый, но с каким-то отрешённым удивлением не досчитался на него составных частей. Улыбнувшись вместо извинений и почти незаметно поежившись под пристальным голодными взглядом, он повернулся в сторону двух спорящих мужчин, которые, кажется, в своих способах решения конфликтных ситуаций уже перешли на считалочки.
   
— Эй, уважаемые! — Реакции на его оклик не поступило. Но он уже никуда, в принципе, не спешил, и запасся терпением, наверное, на годы вперёд, так что можно и подождать.
Когда на него не обратили внимание во второй раз, пришлось, правда, задействовать резервные ресурсы, но он потерпел ещё немного.
На третий раз не выдержал и громко матюкнулся.
Спор резко утих и две пары недовольных глаз уставились на него.
— Ну чего ещё?!
— Так это… — Под невидимым глазу, но ощущаемым седалищным нервом авторитетом неизвестных господ, продавец снова стушевался. — Сосиски... Того.
— Чего "того"?
— Ну это. Закончились.
И махнул рукой на свой стенд, призывая посмотреть на отсутствие этого своего самого главного ингредиента.
Взгляды мужчин в костюмах послушно проследовали по предложенному маршруту, и пропажу и правда заметили.
   
Но только пропали вовсе не сосиски.
▪ ▪ ▪
Фэй, на самом деле, совсем не планировала сбегать. И теряться тоже.
Просто в тот момент, когда рядом с закусочной на колёсах из съедобного остался только продавец, она потеряла к этой части своего окружения всяческий интерес. И, повинуясь природному любопытству, решила заглянуть за угол во-о-он того дома. А потом вон того. А потом следующего... И в общем вот так примерно и получилось, что она вроде как сбежала, и совсем без "вроде как" — потерялась.
   
Ей, конечно, стоило понять, что что-то не так, ведь за спиной не слышались голоса двух её сопровождающих, которые спорили с самого начала этой её самой первой в жизни прогулки по человеческому городу в человеческом же обличии.
А спорили они обо всём на свете: кто бежит за закусками, кто покупает прохладительные напитки, кто объясняет Фэй, что это маленькое, заливающееся пискливым кашлем чудовище — не существо Изнанки, а чихуахуа, и его нельзя есть...
И вот, похоже, за очередным спором, сути которого уловить она даже не пыталась, они и упустили её из виду.
Они и сейчас, наверное, спорят.
Куда бежать?
Где её искать?
Кто будет платить за хот-доги..?

   
Размышляя об этом на ходу, Фэй пустым взглядом цепляется за мигающий впереди зелёный свет на высоком столбе.
   В принципе можно попытаться найти своих нянек хоть бы и по запаху.
Зелёный прекратил конвульсивно пульсировать и сменился на жёлтый.
   Но в городе столько запахов и все они так сбивают с толку.
Жёлтый вдруг тоже уступил своё место, на этот раз уже красному.
   В её голове уже почти формируется весьма сносный план поиска, как вдруг...
   
РАЗДАЁТСЯ РЁВ ТРЕБУЮЩЕГО КРОВИ МОНСТРА
Вынуждающий отключить здравый смысл и продолжать действовать на голых инстинктах.
И ей инстинкты велели бежать.
   
Возвращающемуся с корпоратива клерку инстинкты же советовали давить гашетку в пол и уезжать отсюда поскорее, что он и сделал, стоило только неожиданно выскочившей на проезжую часть девчонке убраться с дороги под пронзительный автомобильный гудок. Что именно заставило его инстинкты раздавать такие советы — он на утро уже и не вспомнит, но пока готов был поклясться, что в свете фар глаза у застывшего перед машиной силуэта светились, а на голове виднелись здоровенные такие рога.
Прям как у того оленя, которого он случайно сбил в прошлом месяце во время загородной поездки.
   
▪ ▪ ▪
Бежит она долго.
Вперёд, туда, к деревьям, в безопасность.
Подальше от стального монстра.
   
Мимо шарахающихся от неё людей, которым, откровенно говоря, достаёт адреналина в плохо освещённом парке в ночное время и без несущейся прямо на них растрёпанной тени.
   
Какая-то парочка на скамейке в тёмном уголке, разлепившись на мгновение, и проводив взглядом перескочившую через соседнюю лавку и юркнувшую в кусты девушку, быстренько покидает нагретое место и семенит прочь.
   
А Фэй тем временем замирает в обозначенных выше кустах, во все глаза высматривая и во все уши выслушивая возможное приближение объявившего на неё охоту врага.
Совсем позабыв на время и о двух потеряшках, и о их поисках, и даже — кто бы мог подумать — о еде.

Сидит в кустах она долго. Пятнадцать минут, а может и час — точно не смогла бы сказать, даже если бы очень захотела, ведь концепцию времени в понимании людей прочувствовать и осознать так до сих пор и не сумела.
По её разумению, самыми точными временными промежутками было что-то вроде: "пора есть", "пора спать", "пора делать ноги" и "пора бы уже что-то менять в своей жизни обязательно займусь этим на досуге".
В общем, четкие временные рамки ей были неподвластны.
Но сколько бы она ни прождала, а терпение окупилось.
   
Когда где-то совсем недалеко снова раздаётся громкий рёв, Фэй понимает, что охота на неё и правда объявлена. Только вовсе не той гудящей грудой металла, которой управляет маленький человек, и от которой она удирала как пойманный в свет фонаря таракан.
А кем-то знакомым.
Почти даже родным.
   
Фэй безошибочно определяет, откуда приближается недруг, чётким и каким-то даже неестественным движением поворачивая голову в нужную сторону. А когда среди деревьев начинают вырисовываться смутные очертания полуночного гостя, понимает, что в своём суждении в общем-то не ошиблась.
   
Ах, дом, милый дом.
   
Она бы, наверное, могла бы даже назвать это братом. Рога уж больно шикарные. Но на том, впрочем, сходство и заканчивалось, так что записывать нового знакомого в своё семейное древо Фэй благоразумно не стала.
   
Пастью, совершенно не предназначенной для того, чтобы, собственно, говорить, существо всё равно силится что-то проскрежетать. Начинает: “СОЖР..!”
   
Она позволяет себе его перебить. Тихим рокотом, разливающимся по парку вместе с туманом. Спокойным. И угрожающим.
“Здесь нет лёгкой добычи, убирайся”.
   
С этим невысказанным словами утверждением “охотник” мог бы и поспорить — он всё же был раза в два её больше, даже реши она сейчас перекинуться, а о её человеческом теле и говорить было нечего.
Но если бы размер всегда играл такое уж серьёзное значение, то быть ей чьей-нибудь закуской к основному блюду уже очень-очень давно.
Она это знает.
И уверена, что даже если не победит или хотя бы не отобьётся, так заберёт нападающего с собой.
Он её уверенность чувствует.
И решает не рисковать.
   
Когда тварь отступает, Фэй снова начинает дышать, выпуская изо рта небольшой клубочек пара — прогревшийся за знойный летний день воздух вокруг неё за несколько секунд успел сбросить пару десятков лишних градусов. Туман уплотнился.
   
На том, впрочем, она и собирается заканчивать.
Ей нет никакого резона драться с кем-то заведомо больше.
К чему эта игра с огнём..?
Пахнуло палёным.
   
Фэй тут же зажимает рот и нос руками, в безуспешной попытке оградиться от букета запахов. Будто стараясь таким образом не выпустить зверя. Потому что знает: вместе с ним придёт и голод. Не тот голод, который она чувствует постоянно, и даже не тот, который сребётся у неё по желудку сейчас, отвечая на соблазнительные ароматы.
А голод, который вынудит её кусать и рвать до тех пор, пока от противника не останется и костей.
Голод, из-за которого ей придётся вступить в схватку, где ставка — её жизнь.
   
Но пока разум твердит “Нельзя!”, ноги ведут в сторону, откуда пахнет едой.
   
▪ ▪ ▪
— Тебя… Знаю.
Она замирает шагах в двадцати от темноволосого парниши с улыбкой, сияющей почти также ярко, как и его глаза. На самом деле совсем не та картина, которую хочешь увидеть ночью по дороге домой: и улыбка, и глаза его сияли весельем, но совсем не добродушным, а скорее безумным.
Впрочем, едва ли Фэй волновало именно это.
   
Он пах также, как и она.
Изнанкой.
И Организацией.
   
Фэй его, разумеется, много раз видела. Они, наверное, даже считались — как это там правильно называется — коллегами. Иногда она даже незаметно следовала за ним по многочисленным коридорам, зачарованно наблюдая, как ловко и играючи он притворяется среди людей своим.
Но ни одного из этого “даже” недоставало до того, чтобы вот так сходу записать его в сложившейся ситуации в союзники.
   
Тварь тоже пока будто застыла в нерешимости — выжидала где-то, оценивая быстро меняющуюся обстановку. Всё же на сцене теперь трое. И пусть по правилам Изнанки каждый тут сам за себя, мир, в котором они сейчас находились, имел своё мнение на этот счёт и некоторые правила перечёркивал красной ручкой жирной такой чертой.
Спешка для любого из них могла означать смертный приговор, и ещё пойди разбери, от чьей руки. Или лапы.
   
— Зачем ты здесь?
   
Лёгкий ветерок снова донёс до неё запах горелого мяса.
Живот скрутило болезненной судорогой.

"Маленькая чашка риса" скалится на указывающий в её сторону палец, обнажая клыки, и даже испускает тихий утробный рык. Такое сравнение ей совсем не нравится.
Даже когда парнишка в беззаботной манере вроде как берёт свои слова обратно и пытается поддержать диалог, она не отвечает, продолжая сверлить его взглядом. Будто играя в гляделки.
И только последний вопрос заставляет её моргнуть и повернуться в сторону приближающихся посторонних звуков.
Как раз вовремя, чтобы увидеть, как теряет жизнь один из тех, про кого она так некстати забыла.
   

В какой-то момент у них у обоих звенят телефоны, оповещая о входящем сообщении.
— Смотри-ка…
— Да, скверно, — с безучастным видом мужчина тут же гасит экран смартфона и кидает его обратно в карман.
— Это же всего в паре кварталов отсюда. Может нам стоит..?
— Не стоит. Оставь это ребятам из хантеров, Кеннет. У них своя работа, а у нас св.. ФЭЙ, НЕТ!
— Ой, да не переживайте, он не кусается, — спешит заверить маленькая старушка, когда Фэй резко оттаскивают от её заливающейся звонким лаем собачонки.
"Зато она кусается".
   
Кеннет же так и остаётся позади, напряжённо вглядываясь в текст на маленьком экранчике.

   
Он хотел что-то сделать, но всё, что сумел — повиснуть безвольной грудой переломанных костей в кожаном мешке, пока тварь с наслаждением его поглощала.
Похоже, в этом споре его напарник вышел победителем.
Эта работа не для них.
Эту проблему стоило оставить хантерам.
Как жаль, что они столкнулись с ней, делая уже свою работу и решая свою же проблему.
▪ ▪ ▪
На предложенный батончик Фэй и беглого взгляда не бросает. Стоит ли отвлекаться на такую мелочь, когда прямо перед тобой добыча покрупнее?
Добыча, которая посмела только что ровно в половину срезать её шансы спокойно вернуться в место, которое в этом новом мире стало для неё домом.
   
Барьер с глухим хлопком лопается, но прежде, чем тварь успевает этим воспользоваться, Фэй срывается с места, за несколько секунд покрывая разделявшее их расстояние, хватает мужчину за шиворот и, будто тряпичную куклу, отбрасывает того в сторону. Шипы вонзаются в землю, и рогатый разочарованно подвывает.
Фэй отступает от него подальше, но всё равно остаётся между ним и последним оставшимся в живых её сопровождающим, застрявшим где-то в кустах.
Со стороны, наверное, даже может показаться, что она его защищает.
   
— Уходи. Прячься.
— Ты... — Он начинает было, но осекается, видя, что всё внимание Фэй отдано вовсе не ему. Берёт себя в руки. — Сможешь продержаться до подкрепления?
— Нет.
   
Температура падает ещё на несколько градусов.
   
— Смогу убить.
   
Секундное замешательство, и мужчина издаёт нервный, истеричный даже какой-то смешок.
Неожиданно встречается взглядом с ещё одним участником всего этого представления.
И, кажется, узнаёт его.
   
— Бёрн! — Он неловко переваливается, выбираясь из кустов, попутно доставая телефон и набирая чей-то номер. — Считай это сверхурочными!
Быстро удаляясь, он повышает голос, чтобы его можно было расслышать даже с такого расстояния.
— ОНИ ОПЛАЧИВАЮТСЯ В ДВОЙНОМ РАЗМЕРЕ!
   
Она морщится.
Ей не нравится идея работать с кем-то.
Ей не нравится идея делиться.
   
А озлобленному зверю, которому и так уже знатно подпортили ужин, видимо, не нравится идея отпускать такую лёгкую и такую аппетитную добычу, и он пускает вдогонку убегающему пару жгутов. Что-то блеснуло в тусклом свете фонаря, и те бессильно опадают на землю, извиваясь и корчась в агонии, будто отпавший у ящерицы хвост.
Под рёв, ещё более страшный и яростный чем прежде, Фэй слизывает кровь с выпущенных когтей.
И впервые за весь вечер улыбается.