Чтобы оживить арендованное жилище, доктор Лектер покупает цветы: розовые пионы для гостиной, туго свернутые кремовые чалмовидные лютики для столовой, и белоснежные шаровидные хризантемы – для комнаты Старлинг. Их прохладно-осенний горьковатый свежий аромат в сочетании с морским воздухом и запахом проутюженного постельного белья снимает ощущение больничной палаты.

Сегодня пятый день с тех пор, как Старлинг здесь, в коттедже на берегу Чесапикского залива, и ее здоровью не угрожает никакая опасность. Антидоты сделали свое дело, нейтрализовав действие полученного ею двойного заряда транквилизаторов, а ушибы и порезы хорошо заживают, так что он разрешил ей забросить натирание мазью, когда она скорчила относительно нее скептическую и независимую мину. Позавчера она встала с постели и сменила пижаму на приготовленную ей одежду, вчера спустилась с ним в гараж к своему мустангу и извлекла из-под днища машины следящий датчик Пола Крендлера. Доктор очень доволен тем, как она функционирует. Два раза в день он делает ей инъекции, рассчитывая дозу так, чтобы эффект был не снотворным, а всего лишь расслабленно примиряющим с действительностью как с данностью. Он вполне спокоен за нее, когда утром отправляется за покупками. Он знает, что она не притронулась ни к кобуре с пистолетом, ни к значку ФБР, которые заботливо сложены в ящике шкафа.

Прошлая жизнь, судя по тому, что она говорит, воспринимается ей как блеклое абстрактное пятно, которому со временем предстоит быть запротоколированным и рассортированным по пластиковым пакетам для улик. Сейчас она на более раннем этапе своего сознания, что доктор Лектер всячески поощряет. Человеческие детеныши обычно не внушают ему никаких чувств, кроме легкой брезгливости (хотя люди, причиняющие боль маленьким девочкам, попав в поле его зрения, уже из него не выпадают), однако ребенок в теле Клэрис Старлинг ему ничуть не докучает. Ее незашоренная доверительная непосредственность ему даже импонирует, и он платит ей взаимностью: говорит с ней так же свободно, как и она с ним.

Около полудня Ганнибал заводит арендованный вместо скомпрометированного грузовика минивен в гараж к мустангу и ягуару и заносит в дом многочисленные пакеты и свертки. Его веселит мысль, что в это же время в ФБР, наверное, в двухсотый раз переслушивают запись, в которой он уверяет Марго Верджер в том, что ее брат умирал медленно и мучительно. Бедняжка Марго, должно быть, безутешна. Аэропорты и гавани вновь перекрыты, новости по телевизору и в интернете обрастают новыми подробностями и стряхивают пыль со старых выпусков… Никто и ни на каких волнах не заявляет о похищении отстраненного от дел агента Старлинг. И немудрено: Департаменту Юстиции очень не хотелось бы, чтобы подоплека этого небезупречного дела всплыла на поверхность. В любом случае, массовая истерия ничуть не мешает доктору Лектеру с некоторыми мерами предосторожности делать покупки в трех часах езды от Вашингтона. Когда за ним закрывается входная дверь, он оставляет снаружи весь белый шум слухов и новостей. Его встречает колониальная дремотная тишина, разбавленная тиканьем напольных часов и отчетливо слышным звуком накатывающих на берег волн.
Когда Старлинг засыпает и когда просыпается, - доктору обязательно нужно присутствовать и при том, и при другом, - он несколько раз повторяет ей, что она находится в безопасности, и может быть совершенно спокойна. Он ей не лжет, и сам соблюдает воссозданную собой атмосферу.

- Клэрис! – повысив голос, зовет он. – Не окажете ли мне любезность спуститься и помочь с разгрузкой? У меня буквально не хватает рук. 

Уже водрузив пакеты на кухонный стол, он слышит скрипнувшую ступеньку лестницы, ее шаги и запах.

- Займитесь цветами, - предлагает он, кивнув на скрепленные свертки коричневой бумаги. – Чем занимались, Клэрис? Надеюсь, вы не трогали драпировки над каминной полкой? Под ними можно найти поистине страшные вещи.

Обыскать скромные пожитки Нила не составило большого труда. Тот так трясся над своей сумкой, что привлек внимание даже такого человека, как Эндрю. Нил Джостен ему не нравился, пиздец, как бесил. Звезда засранного городишки, который на деле оказался настолько рукожопым, что только самому богу было известно, какой «потенциал» там увидел в нем Кевин.

Среди заношенных и сто раз застиранных вещей Нила Эндрю нашел то, что даже его заставило многозначительно хмыкнуть и убедиться в том, что у его подозрений была жесткая почва. Нил Джостен был шпионом. Очень интересные новости, учитывая, что Кевин был зашуган своим неопределенным положением. Он об этом не сильно любил говорить, но любой бы прекрасно понял, что жизнь Кевина Дэя – это сплошная неопределенность – туманное настоящее и еще более мрачное будущее. От «Воронов» не уходят просто так, «Вороны» просто так не меняют регион и просто так на горизонте не появляется случайный сталкер. Эндрю сложил вещи обратно в том порядке, в каком они лежали и задвинул сумку на ее место. В тот день, несмотря на принятые лекарства, он думал о том, что нашел больше, чем обычно. Думал, курил и злился.

Нил Джостен был шпионом. Да, у каждого даже в этом общежитии висят красивые фоточки Кэвина или того же Рико, где те с голливудской улыбкой дарят лучи любви своим фанатам? Эти фото были задрочены и облизаны влажными фантазиями фанатов. У Нила Джостена была же целая папка с самой разнообразной информацией, педантично разложенной по файлам. А еще в этой затасканной сумке была такая крупная сумма денег, что можно было только удивляться тому, почему Джостен ходил, как бомж. Но шпионам не платят наличкой. Шпионы не носят такие бабки в простой сумке, бережно прижимая ее к груди. За сталкерство платят крупные деньги на какой-нибудь надежный банковский счет, чтобы не вызвать подозрений.

На человека, который ограбил банк, Нил Джостен тоже не был похож. Те, кто обирает каких-нибудь толстосумов не сидят в сраном городке и не играют в экси, а бегут за границу куда-нибудь в сторону Мексики, где уж точно можно раствориться в относительно небедной жизни в стране, что не выдает Штатам воров и преступников. Но Нил Джостен не тратил из этих денег ни копейки, был зашуган так, что, казалось, оглядывается на свою собственную тень.

Что-то в этом фальшивом образе простачка, криво играющего в экси, все-таки не сходилось. Бесило. Пиздец, бесило, особенно контактные линзы, которые Эндрю легко распознал, когда оказался лицом к лицу с Нилом. Ему не шел этот ублюдочный цвет. Нил Джостен - сплошная фальшивка. Именно об этом думал Эндрю, когда бросал выразительный взгляд на Роланда, который давно научился понимать его без слов. Фальшивый Нил Джостен с фальшивыми глазами и фальшивой жизнью на деле оказался простачком. Он не пил и не баловался дурью, стараясь сохранять трезвость ума, как тот самый загнанный в угол беглец, готовый в любой момент сорваться с места и бежать в никуда, прихватив свои скромные пожитки и огромную сумму денег.

Хватило пару шотов с газировкой и дурью, чтобы неискушенный организм парня поплыл в душной атмосфере клуба. Оставалось только разогнать наркоту по крови, чтобы тот раскололся, стал достаточно мягким, как глина, из которой можно было бы лепить все, что угодно. Первый разговор у них вышел не таким, как хотел Эндрю. Нил, несмотря на свое состояние, пытался бежать из бара, но Эндрю преградил ему путь, бросив в лицо обвинения, вынужденно заставляя того развернуться и снова оказаться в плену танцпола и слишком разлакомившегося Никки. Эндрю и сам не заметил, как оказался рядом, вцепившись пальцами в загривок кузена так, чтобы тот вспомнил, что то, что принадлежит Миньярду трогать было нельзя. Нил уже явно не соображал, поэтому вывалился из объятий Никки и, едва держась на ногах, сбивая танцующую толпу, снова попытался сбежать. Эндрю оттолкнул от себя явно перепугавшегося Никки, который не сразу понял, за что в этот раз огреб и пошел следом за своей жертвой. Эндрю потратил на Джостена целый вечер и, если надо, как терпеливый хищник, будет ходить за ним весь вечер, пока тот не расскажет ему правду.

Нила он застал в туалете. Судя по приглушенным звукам, в одной из кабинок кто-то был. Разумный человек не стал бы устраивать в таком месте разборки и драмы, но Эндрю было плевать. Этот клуб видел всякое, даже трахающиеся парочки в кабинке туалета, когда кто-то рядом справлял нужду. Миньярд прислонился к дверному косяку и наблюдал за своей жертвой.

На людей алкоголь и наркотики действовали по-разному. Ему крекерная пыль нужна было только для того, чтобы сохранять ясность ума, не корчится в ломках по таблеткам. Крекерная пыль приелась, как медицинские колеса уже давно. Кевин вон предпочитал напиваться так, что иногда был не способен даже свое собственное имя без ошибок выговорить. А Нил Джостен сейчас стоял перед ним, пытаясь ухватиться за остатки своего разума. Эндрю застал его у раковин, когда тот о чем-то говорил со своим собственным отражением. В голубых глазах плавился лед – сейчас только они были настоящими во всем фальшивом образе темной лошадки по имени Нил. Он даже выглядел жалко – как раз от тип людей, которых накачали всякой херью, чтобы трахнуть, а в результате они весь вечер блевали в туалете.

Это Никки у них жалостливый – на его бы месте вытер слюни несчастному и нашел бы тихий угол, чтобы тот очухался. Эндрю с каждой минутой этот тишины чувствовал лишь нарастающее раздражение. Нилу Джостену хотелось пересчитать ребра, разбить лицо, чтобы вывести на настоящие эмоции, увидеть то, что скрывается за этой фальшивой оберткой. Но Эндрю обещал Кевину, что не тронет его, но и не отпустит от себя, пока не узнает правду.

- Ты уже мой. Я уже тебе это говорил.

Несмотря на все раздражение, Эндрю произнес эту фразу с убийственным спокойствием. Джостен стоял перед ним, тыкал в него пальцем, как будто таким движением хотел застрелить своего обидчика из невидимого пистолета. Его ноги едва стояли на скользком кафеле, разъезжались как у пьяной шлюхи, что пыталась стоять на высоких каблуках. Нил Джостен – под наркотиками или алкоголем походу был тем еще жалким зрелищем. Ни говоря ни слова, Эндрю схватил его за вытянутую руку и втащил из туалета, потащив через служебный ход в сторону улицы. За время пути он ни разу не оглянулся, понимая, что Нил еле стоит на ногах, едва тащится за ним. Эндрю было по хер, даже если тот упадет на колени, он будет его тащить, выворачивая суставы.

- Стой ровнее Джостен!

Эндрю, оказавшись на улице, наконец остановился, развернулся и, схватив свою жертву за плечи хорошенько встряхнул, будто заставляя прийти в себя.

- Если опять надумал блевать, то делай это вы кусты. Мне плевать, что тебе херово. Я всего лишь хочу знать правду.

Сира машинально коснулась пальцами пореза на шее. Клинок Тиранды едва рассек кожу, но ни единой капли крови на ней не проступило: мертвое тело стражницы давно перестало  кровоточить. Примерно с того самого дня, как ее сердце наконец замерло, а свет в глазах померк, но совсем ненадолго. В скором времени в темных глазницах вспыхнул алый огонь, означавший, что это измученное и неупокоенное тело преисполнено жажды мести.

Товарищи бросили ее в лапах чудовищ, безжалостно лишивших жизни десятки и сотни мирных жителей Дарнаса. Сестры отвернулись от нее, даже не удосужившись забрать тело, чтобы отпустить его в последний путь согласно древним традициям калдорай. Да что там - сама Элуна равнодушно отвергла свое дитя, взирая с небес холодным лунным взглядом на отвратительный и противоестественный ритуал безумных фанатиков Темной Госпожи, давая свое немое согласие на то, чтобы тело ее верной дочери неизбежно осквернили.

[font=Yeseva One]Предательство. Горькое на вкус, как лекарство из сребролиста, но столь же полезное для лечения всякого рода бестолковых надежд и в особенности этой дурацкой веры в дружбу. Как говорили темные следопыты, новое окружение Сиры — ей стоит воспринимать собственную смерть и последующую службу в посмертии как прививку от бестолковых жизнерадостных ценностей. Сильвана Ветрокрылая была одержима каким-то гениальным планом стереть грань между живыми и мертвыми, и все ее последователи непременно верили ей и были готовы отдать свое жалкое подобие настоящей жизни за исполнение желаний своей госпожи.

Сире было все равно и на живых, и на мертвых. В ней не осталось никаких иных желаний, кроме маниакальной жажды причинять боль и страдание окружающим, чтобы заставить их ощутить хотя бы малую часть того, что пережила она сама, когда всю ее жизнь вывернули наизнанку, извратили и опорочили в самой жестокой манере. С особенной яростью бывшая стражница рвалась в бой, вся дрожащая от нетерпения и ненависти, что сочилась ядом с ее растрескавшихся губ каждый раз, когда она провожала бывших товарищей в последний путь, распарывая их глотки острым лезвием глефы. Она не ждала от приспешников банши теплого отношения и надежности: полагаться на них, как на своих бывших сестер, Сира бы не стала никогда, наученная очень горьким опытом — но и такого гнусного предательства от своего нового полководца темная стражница тоже не ожидала.

я вижу лишь               грязь, что течет во мне                        потухшее солнце плывет                                                          во тьме

Было больно почти как в первый раз. Войска Орды окружили ее, и Натанос сделал вид, что не слышит ее призывов о помощи. Умирать второй раз среди полчищ врагов было… не столько страшно, сколько обидно. Бросать оружие наземь Сира не собиралась, лишь крепче сжав в ледяных пальцах рукоять глефы. Бороться одной против всех ей не хватит сил: нечего было даже думать о том, что каким-то чудом ей удастся выйти из ситуации победительницей, но и отступать тоже было некуда.

Но смерть во второй раз ей уже никто не даровал. И вот она, лишенная свободы, оружия, брони и чести, ожидала своего конца в сырой темнице Штормграда, брезгливо морщась каждый раз, когда из длинных темных коридоров подземелья доносились жалобные, полные отчаяния крики других узников. Темная стражница не проронила ни звука до тех самых пор, пока на пороге ее камеры не появились те, кто ударил ее в спину первый раз. Затухающие алые глаза вновь яростно зажглись, скользя по слабо выделяющимся в тусклом свете факела силуэтах Тиранды, Шандрисы и Майев.

Майев…

останови вой,               упокой угнетенных                           и расцветай, как могут цветы лишь

— Ты зря тратишь свое время, - сквозь зубы процедила Сира, стоило Тиранде оставить их наедине. Темная стражница убрала руку от едва рассеченной шеи. По правде говоря, в этот раз, хоть она и позволила себе вздрогнуть от страха, когда клинок Ночной Воительницы полоснул ее по горлу, Сира все равно в глубине души уповала на свою гибель. В мире, строящемся на круговороте предательств, она не могла и не хотела искать себе место.

Смотреть на Майев было невыносимо.

Невыносимо больно, словно из спины забыли вытащить нож. Он ржавеет, вгрызается в воспаленную плоть и причиняет очень, очень много боли. Сира стиснула зубы, отвернувшись от бывшей наставницы. Все эти сладкие речи про раненного олененка и бедное затравленное существо, в глубине души которого теплится любовь и забота о ближних, ни капли не тронули темную стражницу.

«Все мертво. Просто оставьте меня в покое» — хотела возразить Сира, но перед лицом своего палача не смогла исторгнуть ни звука. Возвращаться домой, какое бы место отныне Майев Песнь Теней ни называла своим домом, она решительно не хотела.
[/font]